К началу второй мировой войны население Мостара составляло 18 тысяч человек. Против фашистов сражались 6 тысяч. То есть, каждый третий. 750 уроженцев Мостара, присоединившихся в югославским партизанам, погибли в той войне. В 1959 году архитектор Богдан Богданович получил заказ – создать в Мостаре памятник погибшим героям.
Меня восхищают проекты Богдановича. Я уже рассказывала здесь о памятниках в Бихаче и Новом Травнике. К тексту о Партизанском кладбище в Мостаре подступала долго и с осторожностью – мне очень важно показать, насколько это крутая штука, и я опасалась не справиться с задачей. Но произошло событие, которое заставило меня засесть за этот текст, отбросив осторожность. Я хочу рассказать про мостарское Партизанское кладбище, пусть про него знает как можно больше людей.
Богдан Богданович задумал грандиозный комплекс. Точнее, масштаб элементов был вполне соразмерен человеку, а вот площадь, отведённая под мемориал, была внушительной. Идея была создать некрополь – город мёртвых, как отражение Мостара – города живых. Здесь тоже есть как будто и улицы, и проходы, и террасы-площади, и водный поток, только всё это – знаки и символы.
В возведении памятника так или иначе участвовал весь город. Местные комсомольцы («омладина») проводили трудовые акции. Мостарцы несли на Партизанское кладбище старые камни из своих разрушенных – временем или войной – домов. Камни, только что добытые в каменоломне, и камни, бывшие свидетелями многовековой истории города, укладывались рядом в одну стену. Так посреди города живых прорастал город мёртвых, но и город живых становился его частью, его плотью.
В 1965 году Партизанское кладбище было открыто.
Вход в мемориал – под защитой двух абстрактных львов. И сразу включаешься в сценарий, продуманный архитектором: две волнистые тропы ведут к главной части мемориала, по правой пойти или по левой?
Неторопливо поднимаешься. Текучие формы делают среду вечно изменчивой – с каждым шагом немного другая картина. Кажется, что перед тобой вырастает то ли крепость, то ли горный хребет. Печёт солнце, жарко, подниматься непросто – и вот ты в спасительной тени узкого прохода среди каменных стен. В арках видны зелёные травяные террасы с белыми каменными плитами-цветами. Проходишь по террасе, читаешь имена на плитах, возвращаешься в тень и прохладу, снова выходишь на солнце…
Посреди верхней террасы – фонтан, вода переливается из него в каскадные каналы, спускающиеся по террасам вниз, вниз, к огромной чаше на дне долины. На замыкающей стене в круге – геометрические каменные формы, простые и сложные. Автор в свой земной памятник включил и космическое измерение: это солнечные часы, составленные из звёзд и планет.
Оттуда, с верхней террасы, Мостар – как на ладони. А за городом со всех сторон вырастают горы. Зимой – в снежных шапках, летом – в знойной дымке. Земля, зелень, вода, камень, воздух, солнце, горы, город – целый мир вокруг тебя, и ты в нём. И они – отдавшие жизни за существование свободного мира – тоже здесь, рядом с тобой, под каменными цветами. Читаешь даты и – горюешь. Дети же, совсем дети! 17, 18, 20 лет, редко – старше.
Удивительно, но Партизанское кладбище в Мостаре не превратилось в холодный мемориал, который посещают в памятные даты официальные делегации, а в остальное время он стоит безлюдный. Город мёртвых врос в город живых. Или, наоборот, живые сделали этот город частью своей жизни. Люди приходили сюда просто погулять – среди зелени, воды и прохладного камня. Дети облюбовали это место для игр – архитектор как будто сознательно создал многоуровневую игровую среду с закутками, лабиринтами, текучей водой, по которой так весело пускать кораблики.
Я росла в СССР, в Беларуси, я помню пафосные ритуалы, которыми со всех сторон была обложена память о той войне. И памятники с почётным караулом помню. Даже в голову не могло прийти поиграть, когда рядом стоит почётный караульный в белых перчатках с непроницаемым лицом. А в Югославии умели – не всегда, но часто – обходиться без пафоса. Важнее живая человеческая память, и партизанские памятники – для неё, а не для официоза.
Прошло почти три десятилетия. Вспыхнула новая война. К её концу Мостар лежал в руинах. Партизанское кладбище тоже было разрушено. Богдан Богданович писал в 1997 году, что нет смысла восстанавливать город мёртвых, если и города живых больше не существует. Но город выжил, отстроился, в него вернулась прежняя радость. В 2005 году Партизанское кладбище отреставрировали. Правда – частично. Трава, земля, камень – всё, как было. Воду почему-то не вернули. Фонтан, чаша, каналы – всё сухое.
Это не конец истории.
За прошедшие годы Партизанское кладбище много раз оскверняли. Оставляли оскорбительные надписи на стенах, разбивали плиты с именами партизан. Мне не хочется здесь вдаваться в подобности кто и почему это делает, просто упомяну, что вторая мировая в Югославии была одновременно и войной гражданской. И спустя 80 лет есть те, кто с итогами той войны не согласен. Последствия вандализма со временем устраняли, через какое-то время всё повторялось.
Я пишу этот текст в июне 2022 года. В ночь на 14 июня 700 плит с именами партизан были разбиты в щебёнку. Исполнителей пока не нашли. Возмущение в городе не утихает. Скорее всего, памятник снова будет отреставрирован. А пока – так:
Богдан Богданович – архитектор счастливой судьбы. Строитель придаёт камню форму, и тот застывает – навсегда. Но город мёртвых, построенный Богдановичем, получился про жизнь. Разломанный камень заменяется новым – целым. Трава прорастает. Жизнь – непростая, изменчивая, иногда мучительная жизнь – продолжается.
Фотогалерея
Точка на карте: https://goo.gl/maps/jHUs2tyBrG88GWUx6
Автор текста: Елена Арсениевич, CC BY-SA 3.0.
Фото: Елена Арсениевич, CC BY-SA 3.0.
О Мостаре
Все достопримечательности Мостара
7 вещей, которые нужно сделать в Мостаре